Трудно было предполагать какую-либо связь между этими, столь далекими друг от друга сообщениями. Только через 8 лет Дэйл (Dale, 1914) со всей отчетливостью показал, что ацетилхолин воспроизводит все эффекты, свойственные влиянию парасимпатических нервов, с такой же точностью, как адреналин в отношении симпатической системы. Он указал на крайнюю нестойкость этого вещества в организме и высказал предположение о ферментативной природе процесса его разрушения.
Таким образом, когда Леви обнаружил выход биологически активных веществ после раздражения вегетативных нервов сердца, фармакология уже располагала хорошо изученными веществами, претендующими на роль медиаторов, и была идейно подготовлена к правильной оценке вновь установленного фактически материала.
Новая теория, в отношении автономных нервов, не только не вступала в конфликт с прочно сложившимися представлениями, но, напротив того, приветствовалась как истинный триумф фармакологии. В свете этой теории давно известная избирательная чувствительность к определенным веществам получала свое теоретическое истолкование. Физиологический контроль над автономно иннервированными органами оказывался основанным на сродстве их к специализированным химическим веществам.
В столь благоприятном психологическом положении новая теория оставалась, однако, лишь до тех пор, пока объектами изучения являлись сердце, гладкие мышцы и железы. В отношении же соматических мышц представления о специфической хеморецепции отнюдь не были привычными. Фармакология не находила в этой области объекта, удобного для приложения богатого арсенала своих ядов, за редкими, хотя и весьма знаменательными исключениями.
Изучение функции соматических мышц, нервно-мышечная физиология в узком значении этого термина — самый классический из разделов физиологии.
Комментарии закрыты.